Чем Африка привлекает российских
банкиров
Юлия Говорун, Андрей Злобин
Рост ВВП в этом году — 5,2%, в
следующем — 6,3%. Инфляция — 6,9 и 6,1%
соответственно. Речь о какой-то прогрессивной азиатской или
латиноамериканской стране? Нет, о “черной” Африке — той части
континента, что лежит южнее пустыни Сахара. Причем без учета
относительно развитой ЮАР. В следующем году тропическая Африка, по
последним прогнозам МВФ, будет расти с той же скоростью, что страны
СНГ, и быстрее Ближнего Востока. И речь отнюдь не только о богатых
нефтью странах региона вроде Нигерии или Анголы: экономика
стран — импортеров этого природного ресурса вырастет в
2007 г. на 4,6%. А инфляция в них будет ниже нынешней
российской — 6%. Вот Гана, где нефти нет, зато есть золото,
алмазы и какао-бобы: ее экономика с 1983 г. стабильно растет в
среднем на 4,8% в год. Гарвардский профессор Эдвард Мигел считает,
что через 10 лет можно будет говорить о пяти-шести подобных
африканских историях успеха. “Знаете, как говорит какой-нибудь
предприниматель из Челябинска: папуасы — они и есть папуасы…
Таким людям здесь делать нечего, — категоричен генеральный
управляющий "дочки" Внешторгбанка, "ВТБ Африка", Сергей
Шилов. — Хватает и других. В Луанде не найдешь номер в
гостинице, все забиты надолго”. ВТБ — лишь один из российских
банков, заинтересовавшихся в последнее время Африкой. Скоро он
получит банковскую лицензию в Анголе. Около 15% африканского
транснационального банковского холдинга Ecobank со штаб-квартирой в
Того принадлежит “Ренессанс Капиталу”. “Мы пришли в Африку, потому
что там мало игроков и есть возможность добиться высокой
рентабельности”, — говорит управляющий директор “Ренессанса”
Александр Перцовский. А гендиректор ИФК “Метрополь” Михаил
Слипенчук в следующем году откроет банк в Демократической
Республике Конго. Банкиры не просто идут на самый
экономически неразвитый континент вслед за своими клиентами —
в Африке работает ограниченный круг крупных, в основном сырьевых
компаний с российским капиталом, — но и надеются поучаствовать
в местных проектах, поработать с местным бизнесом. Это не такая уж
и экзотика: на фоне китайской экспансии в Африке первые шаги
россиян выглядят скорее запоздалыми, чем смелыми и прорывными. А
еще Африка дает русским предпринимателям уникальный шанс вернуться
в бурные 1990-е.
Африканский отскок
Можно ли доверять нынешнему экономическому росту
в Африке? “Период продолжительного роста был и в прошлом, когда
закончилась эпоха правления белых европейцев”, — говорит
экономист Эльза Артади из Университета Боккони в Милане. В Габоне
непрерывный экономический подъем длился 11 лет (1965-1976),
средний рост ВВП составлял 13,1%. По 18 лет продолжался бум в
Намибии (6,4% экономического роста в год) и Кот-д'Ивуаре (9,5%), на
год больше — в Камеруне (7%). Но потом случилось то, что
профессор экономики Колумбийского университета Хавьер Сала-и-Мартин
называет “экономической трагедией XXI в.”. Войны, коррупция и, как
следствие, недостаток инвестиций сделали свое дело. Начиная с
1974 г. ВВП на душу населения в странах “черной” Африки начал
снижаться. И четверть века спустя был на $200 меньше,
сократившись на 11%. Казалось, что эпидемия СПИДа на юге региона
добьет тропическую Африку. Даже Ботсвана, которую часто ставили в
пример соседним странам как относительно некоррумпированную и
сумевшую выправить экономическую политику, превращается в зону
катастрофы. Страна получила независимость от Британии в
1966 г. и вот уже четыре десятилетия показывает небывалые,
одни из лучших в мире темпы экономического развития — в
среднем выше 9% в год. На старте одна из самых бедных стран
мира, Ботсвана к 2005 г. довела ВВП на душу населения до
$10 000. Дело не только в залежах алмазов (а это треть ВВП,
80% экспортных поступлений), но и в хорошем управлении,
утверждает профессор Массачусетского технологического института
Дарон Асемоглы. Политические институты в стране были достаточно
эффективными еще в доколониальную эпоху — племена здесь всегда
ограничивали полномочия политической элиты. Британцы не стали
разрушать сложившуюся систему, которая и в эпоху независимости не
позволила разворовать алмазные прибыли. Но сейчас 24% жителей
страны — ВИЧ-инфицированные. Выше (33%) этот показатель только
в Свазиленде. Ежегодно в Ботсване умирают от СПИДа
30 000 человек, средняя продолжительность жизни —
всего 33,5 года. “Компании сегодня уходят из этой экономически
успешной страны”, — говорит Хавьер Сала-и-Мартин. При таком
уровне заболеваемости и смертности персонал обходится им слишком
дорого. Да и у самих местных жителей практически нет стимула долго
учиться или копить деньги. Но у нынешнего роста в регионе есть
фундаментальные причины. В первую очередь это, конечно, высокие
цены на нефть. 86% африканского экспорта в Азию — это
сырье, главным образом нефть. Ее Китаю нужно все больше: если в
2000 г. Китай импортировал из Африки всего на $2,6 млрд
нефти, то в 2005 г. — уже на $13,2 млрд. Индия, со
своей стороны, наращивает импорт другого африканского сырья —
золота и драгоценных камней. Да и половина импорта нефти в эту
страну — тоже из Африки, говорится в сентябрьском докладе
Всемирного банка “Африканский Шелковый путь: новый экономический
рубеж Китая и Индии”. Если верить этому докладу, в последние пять
лет экспорт из Африки в Азию рос быстрее, чем в любой другой регион
мира, и увеличился почти вдвое. При этом Китай и Индия нуждаются не
только в сырье, но и в продукции легкой и пищевой промышленности.
Ведь из-за быстрой индустриализации и перетока населения в города
Китаю становится все труднее обеспечить себя едой. Кроме того,
китайцы все больше путешествуют. И часть прямых вложений в Африку
делается именно в туристическую инфраструктуру. “Возможен резкий
всплеск торговли между Африкой и Азией и азиатских инвестиций в
Африку”, — пишет автор доклада ВБ Гарри Бродман. С его точки
зрения, это “начало перемен в моделях мировой торговли”. На
середину 2006 г. прямые китайские инвестиции в экономику
африканских стран составляли $1,18 млрд. Это не так уж много
по сравнению с $50 млрд китайских инвестиций по всему миру. Но
в Африке сейчас работает около 700 китайских компаний —
российское “представительство” куда слабее. С 2002 г. власти
КНР поощряют африканские “экспедиции” своих фирм, понимая, что
практически во всех остальных регионах конкуренция жестче, а в
Африке множество нереализованных возможностей, которые сравнительно
просто использовать. И китайцам там нравится. В докладе ВБ
приводятся данные опроса китайских компаний о преимуществах работы
в разных регионах мира. 60% опрошенных считают политическую
среду в Африке благоприятной для инвестиций, и лишь 29% готовы
сказать то же самое о Латинской Америке. Профессор Мигел говорит,
что стал все чаще встречать китайцев в Африке — и на востоке,
в Кении, и на западе, в Сьерра-Леоне. “Еще три-четыре года назад их
в Найроби или Фритауне совсем не было видно”, — дивится
гарвардский экономист. “В европейце африканцы видят сегодня
человека, который дает помощь, а китайца обхаживают, как
бизнесмена, который пришел не давать, но инвестировать, —
комментирует Сала-и-Мартин. — У китайцев надо учиться тому,
как работать в Африке”. Экономический рост, вызванный хорошей
конъюнктурой цен на биржевые товары — от нефти до железной
руды и сельскохозяйственного сырья, — конечно, не может быть
вечным. Но страны, получившие нефтяные сверхдоходы, стараются не
растратить их понапрасну. С 2002 г., по данным МВФ,
африканские страны сохранили примерно половину этих сверхприбылей.
Ангола в прошлом году отложила на черный день 26% нефтяных
доходов — приходится много тратить на послевоенное
восстановление; а вот Камерун положил в кубышку все 100% нефтяных
денег. К тому же интерес азиатских инвесторов к Африке — это
более долгосрочный фактор развития, чем цены на сырье. В Африке
явно есть где заработать, не рискуя астрономическими суммами. Из-за
политических рисков, нестабильности, непрозрачного налогового
климата число банкротств в Африке очень высоко. Зато, если
продержишься первые пару лет, норма рентабельности бизнеса почти
гарантированно составит 50%, говорит директор исследовательской
компании “Росафроэкспертиза” Андрей Маслов.
Форпост новой империи
В Африке работают “Русал”, ЛУКОЙЛ, “Ренова”,
“Технопромэкспорт”, КамАЗ, АЛРОСА — как раз такие компании,
какие государственный ВТБ привык видеть в числе своих клиентов. Но
Шилов из “ВТБ Африка” говорит, что российские компании — не
главная “дичь”, на которую банковская группа “охотится” в
африканских тропиках. Цель — завоевать интернациональную
клиентуру. У двух структур группы, начинающих действовать на юге
материка, есть крупные местные акционеры. Головной офис ВТБ на
континенте будет в ангольской столице Луанде, хотя действовать
группа планирует по всей Африке. Уже куплено здание для банка,
который будет на 66% принадлежать ВТБ и на 34% — местным
партнерам, и даже, с гордостью говорит Шилов, подключены вода и
электричество. Правда, лицензии пока нет, но документы на нее уже
поданы. Вклад ВТБ в уставный капитал — $6,6 млн. Богатая
сырьем Ангола — один из лидеров экономического роста в
регионе: по прогнозу МВФ, более 14% в этом году и свыше
30% — в будущем. В бизнес-план его банка, говорит Шилов,
заложена рентабельность порядка 20% на капитал. Зарабатывать
деньги для банка российского правительства будут в основном местные
сотрудники — россиян в штате из 25 человек будет лишь
трое. Местных сманили из других банков Луанды, в том числе с
помощью хедхантеров. “Здесь надо работать грамотно, не тащить с
собой секретарш и не устраивать из бизнеса сафари с
рыбалкой”, — говорит Шилов. Работать грамотно трудно, потому
что не хватает законов, нет земельного кадастра и даже независимых
оценочных компаний, — банки вынуждены оценивать залоги
самостоятельно. Но российских банкиров не нужно учить импровизации.
“Мы привыкли жить в ситуациях меняющегося законодательства”, —
говорит Шилов. В этом одно из преимуществ ВТБ на рынке, где из
крупных конкурентов присутствуют разве что южноафриканский Standard
Bank да контролируемая Barclays группа Absa — тоже из ЮАР. А в
июле этого года в Намибии начала действовать небольшая, со штатом
всего в несколько человек, компания VTB Capital, 50% плюс две
акции в которой принадлежат ВТБ. По данным “Росафроэкспертизы”,
уставный капитал фирмы — $6 млн. Ее задача —
облегчить российским добывающим компаниям вход на местный рынок.
Здесь партнер ВТБ — та же Absa, через ведущую намибийскую
инвестгруппу Capricorn с активами $1 млрд, в которой
южноафриканцы — крупнейший акционер с 35-процентной долей.
Расчет ВТБ — на то, что российские компании, не зная местных
условий, предпочтут обратиться к соотечественнику-посреднику, чтобы
невхождение на рынок не обошлось слишком дорого.
Проект географа
Интерес ВТБ к Африке понятен: путинский
истеблишмент вообще тоскует по былому могуществу Москвы в третьем
мире. Шилов даже говорит, что его банк, возможно, будет
спонсировать курсы русского языка в Анголе — мол, есть тысячи
желающих его учить. У Михаила Слипенчука из ИФК “Метрополь”
иная мотивация. “Африкой я болею с пятого класса, — говорит
выпускник географического факультета МГУ. — Посмотрел на карту
и обнаружил, что Африка по форме напоминает голову лошади. Очень
захотел там побывать”. Как следует изучить континент, объехав ЮАР,
Ботсвану, Намибию, Зимбабве и Замбию, Слипенчук смог только после
смены профессии. Слипенчук — не только географ, но и энтузиаст
восточных единоборств. “У меня большой друг — президент
Федерации карате ЮАР, — рассказывает глава "Метрополя". —
Он говорит: помоги карате в Африке. Я ему: мне бы российскому
помочь, а ты мне про африканское. Вот если что-то мне придумаешь в
Африке…” Южноафриканец придумал. Среди его учеников был президент
Федерации карате Демократической Республики Конго Зульфикар Луамбо.
У того оказались обширные связи в политической элите перспективной
страны-экспортера алмазов, меди, кобальта (экономический рост в
этом году, по прогнозу МВФ, — 7,9%). “Метрополь” договорился с
местными властями о создании в Киншасе Mining bank of Congo
(MBC) — инвестбанка со стопроцентно российским капиталом. Это
один из венчурных проектов группы, на котором Слипенчуку, как он
признается, не жалко потерять деньги. “Пока в Африке у нас нет
ничего, кроме нескольких вилл”, — говорит Слипенчук. Но планы
у него далекоидущие. В прошлом году “Метрополь” создал компанию
“Металлы Восточной Сибири” для разработки нескольких сибирских
месторождений полиметаллических руд. На одном из них она работает в
партнерстве с международной добывающей компанией Lundin Mining.
Слипенчук утверждает: представители Lundin заверили его, что будут
работать в Африке с его банком. Но это разве что со следующего
года: хотя разрешение конголезского центробанка на открытие Mining
Bank of Congo уже получено, нужна еще подпись президента
страны, а сейчас выборы — второй тур в ноябре, — и
президенту не до того. “Надо подождать, не начнется ли
война”, — говорит Слипенчук. Чтобы подстраховаться,
“Метрополь” активно скупает в Киншасе недвижимость — она там
дешевая, и даже в худшие времена ее не отбирали. “Несмотря на
30-летнюю войну, местные жители трепетно относятся к частной
собственности, — говорит глава "Метрополя". — Мы
потратили в Конго всего около $1,5 млн, из которых около
90% — на недвижимость. В купленных виллах живут сотрудники
группы "Метрополь", которые занимаются подготовкой проекта. Пока
там высадился десант из трех человек”. Планируемый штат
банка — около 20 человек, из которых большинство будут
местные жители и европейцы. А вообще Слипенчук рассматривает банк
как “входную дверь” на перспективный рынок: в его планах —
создание в Конго горнодобывающей компании. “Я капитал заработал в
начале 1990-х гг., — говорит основатель "Метрополя". — В
Конго все очень похоже на то время. Мой опыт сохранился, и я не
хотел бы, чтобы он пропал даром”. Нефть, золото, алмазы, шаткие
правительства, кривые законы, дешевые недвижимость и рабочая сила,
почти никакой конкуренции — чем не машина времени для
ностальгирующего русского бизнесмена. А рост — что рост? Всего
лишь факт экономического цикла, говорит профессор
Сала-и-Мартин.