ТАСС: Алексей Цыденов: в Бурятии помнят неудачный опыт "варягов" и надежды возлагают на своих
7 февраля Бурятию после ухода с поста главы
республики томича Вячеслава Наговицына возглавил Алексей Цыденов —
уроженец Читинской области (сейчас это Забайкальский край),
потомственный железнодорожник, начинавший свою карьеру на Дальнем
Востоке.
Пройдя путь от бухгалтера Дальневосточной
железной дороги до замминистра транспорта России и члена совета
директоров РЖД, он вернулся в Сибирь и встал у руля региона с
проблемами, присущими, как он сам говорил неоднократно, многим
субъектам РФ.
В интервью ТАСС врио главы Бурятии Алексей
Цыденов рассказал, как он сделает Бурятию "суперреспубликой",
почему местные жители не любят "варягов" и что регион выиграет от
закрытия цинковых рудников в Австралии.
— Вы буквально после назначения заявили о том,
что хотите сделать из Бурятии "суперреспублику", что это значит для
вас?
— Да, я хочу, чтобы республика шагала вперед,
процветала и стала суперреспубликой. Я даже такой мем-идею запустил
— "суперреспублика". Это связано не только с туристическим брендом.
Это бренд Бурятии в целом.
Главная наша задача — повысить статус
республики. Это сразу решит несколько задач. Первое и самое главное
— это изменит самоощущение людей, живущих в Бурятии.
Мы хотим, чтобы самые молодые, самые
перспективные, самые активные, самые продвинутые не уезжали, а,
наоборот, стремились в Бурятию и здесь реализовывали себя.
Я действительно ничей, за мной не стоят никакие
корпорации и политики. Поэтому я надеюсь, что вкладывать деньги в
Бурятию будут все
Во-вторых, следствием повышения статуса станет
привлечение инвестиций. Инвестор должен понимать, что Республика
Бурятия — активная и прогрессивная республика. И он сразу
по-другому будет воспринимать все риски инвестирования —
коммерческие, кадровые, административные, какие угодно.
Он увидит, что административный ресурс
благоприятно настроен, все люди высокообразованные, трудоспособные
и трудолюбивые, есть удобная логистика, налажены коммерческие
связи. Инвестор видит все это и вкладывает деньги.
— Кто вас поддерживает из крупных политических и
промышленных групп?
— Мне не один раз задавали такой вопрос — чей я:
"Кто вас лоббировал, от кого вы идете в политику?" Отвечаю — ни от
кого. А если серьезно, меня временно исполнять обязанности главы
республики назначил президент страны.
Я действительно ничей, за мной не стоят никакие
корпорации и политики. Поэтому я надеюсь, что вкладывать деньги в
Бурятию будут все — и "Газпром", и Ростехнологии, и РЖД, и ФСК, и
"Роснефть". Всех приглашаю инвестировать в республику.
Вы должны понимать, что сейчас в российские
регионы пришла новая команда опытных молодых политиков. Их
тщательно отбирают, прежде чем дать тот или иной участок работы:
есть новый порядок отбора глав регионов.
Я давно состою в кадровом резерве, и меня
последних лет пять журналисты не раз "сватали" то в Хабаровск, то в
Читу. И в этот раз мне даже родственники не поверили, когда
прочитали о том, что еду в Бурятию. Думали, опять СМИ придумали
Как это происходит? Реально там несколько
человек — возможных кандидатов гоняют по тестам, собеседованиям,
тщательно выбирают. Я тоже прошел через все этапы отбора.
Мне сказали: "Ну вот, ты прошел тесты и
собеседования, иди и работай". Если честно, самой сильной эмоцией
было в этот момент осознание ответственности, которая на тебя
ложится.
— Вариантов отказаться от предложения возглавить
республику не было?
— Может быть, и были, я не пробовал. (Смеется.)
Зачем отказываться, если оказано такое доверие. Я же понимаю, что
это очень амбициозная задача, вызов, который любому нормальному
мужчине нужно принять.
Это великая честь — доказать, что все, что ты до
этого делал, изучал, весь накопленный опыт ты теперь можешь
применить и максимально эффективно использовать.
Я давно состою в кадровом резерве, и меня
последних лет пять журналисты не раз "сватали" то в Хабаровск, то в
Читу. И в этот раз мне даже родственники не поверили, когда
прочитали о том, что еду в Бурятию. Думали, опять СМИ
придумали.
— Сложные тесты были, когда шел отбор?
— Очень сложные. Отбор был двухэтапный. Сначала
собеседование — трехчасовой экспресс-опрос. Про себя рассказываешь,
на какие-то вопросы отвечаешь — что бы вы сделали в той или иной
ситуации. Все проходит в достаточно быстром темпе, а потом 2,5 часа
— компьютерные тесты, где тоже много вопросов.
— Какие самые трудные вопросы были?
— Вопросы были разные — на счет, аналитику,
ситуативное поведение. Есть вопрос: яблоки, груши, бананы в разных
странах в разный период времени стоят столько-то, продаются в
таких-то объемах, диаграмма там — 15 разнонаправленных линий.
Во время встречи с президентом России я говорил,
что у Бурятии есть большой потенциал. Надо признаться, я ошибался.
Приехав в республику, я понял: на самом деле потенциал у региона
огромный
У тебя 15 секунд, чтобы принять решение, что
выгоднее, куда выгоднее их продавать: бананы — в Бразилию, яблоки —
в Монголию. Или дается большая таблица с набором информации, где
нужно сделать быстрый вывод, какое решение наиболее оптимально.
При этом понимаешь, что 80% информации — шелуха
для отвлечения внимания, начинаешь разбираться. Плюс есть вопросы
поведенческие, вплоть до самых простых и обыденных: вас облил кофе
официант, что вы будете делать? Времени на ответы мало, стоит
секундомер: успел — не успел, следующий вопрос.
— С момента назначения вас на пост врио главы
Бурятии прошло 100 дней. Общепринято считать, что этого времени
достаточно, чтобы сформировать первые впечатления.
— Во время встречи с президентом России тогда, 7
февраля, я говорил, что у Бурятии есть большой потенциал. Надо
признаться, я ошибался. Приехав в республику, я понял: на самом
деле потенциал у региона огромный.
Возможностей для развития много, причем во всех
сферах: в промышленности, добыче полезных ископаемых, сельском
хозяйстве и, безусловно, туризме. Но в работе со всем богатством
нужен системный подход.
Никто не спорит, что во всех направлениях и
ранее работа велась, но можно сказать, что работа была точечная.
Это латание дыр, решение проблемы здесь и сейчас — прыжки на
амбразуру. Системного подхода на долгую перспективу не было и пока
нет.
Честно скажу, я не ожидал такой активности от
людей и того, как люди сами делают мир вокруг лучше. Недавно
сгорела библиотека — люди взяли и заново ее построили
Что я увидел? В Бурятии живут достаточно сильные
и гордые люди. Они очень положительные и почти все патриоты. В
регионе есть сильное ТОСовское движение (ТОСы — территориальные
общественные самоорганизации. — Прим. ТАСС), почти треть населения
состоит в ТОСах. Что это значит? Они сами выходят на еженедельные
субботники, целые объекты строят!
Библиотеки, спортзалы, клубы, начальные школы,
ФАПы (фельдшерско-акушерские пункты. — Прим. ТАСС), храмы, детские
площадки, пожарные депо, мосты — вот такие объекты!
— Строят за свой счет?
— Мы небольшую поддержку ТОСам оказываем, но
опять же как… Мы не даем деньги на какой-то конкретный объект.
ТОС работает, занимает первое, второе, третье
место по району, получает премию — 80–200 тыс. рублей — в
зависимости от того, какое место занял. Люди не делят эти деньги, а
вкладывают в развитие. И у нас получается, что в среднем на каждый
рубль, который мы даем в виде премий за хорошую работу
общественникам, семь рублей вкладывает ТОС.
Вкладывает своим трудом, своими материалами —
кто-то лес несет, кто-то доски, гвозди, краску, еще что-то. Это,
конечно, достойно максимального уважения.
Честно скажу, я не ожидал такой активности от
людей и того, как люди сами делают мир вокруг лучше. Недавно
сгорела библиотека — люди взяли и заново ее построили, попросили
нас только обновить книжный фонд, но строят здание сами.
Хочу сделать отдельный республиканский закон по
ТОСам, только подходить нужно с осторожностью. Ведь любая бюджетная
поддержка может убить инициативу, если забюрократизировать,
зарегулировать процесс, требовать постоянно подробную
отчетность.
— Что для вас сейчас является наиболее сложным,
каких ошибок хотелось бы избежать?
— Не хочется принимать неверные решения… Но
нельзя назвать что-то ошибкой, пока не начнешь действовать и не
увидишь, как это работает. Самое сложное — не ошибки, наиболее
острым и достаточно тяжелым для меня сейчас является кадровый
вопрос.
Я уже половину регионального правительства на
учебу отправил, повышаем квалификацию чиновников, в том числе и по
направлению ГЧП (государственно-частное партнерство. — Прим. ТАСС).
Возвращаются люди после учебы в регион с большими глазами
(улыбается), всем очень интересно.
Здесь, в республике, с осторожностью относятся к
"варягам", что отчасти связано с предыдущим неудачным опытом.
Многие возлагают большие надежды на своих, ожидания и будущее
связывают со своими
Сейчас целенаправленно делаем отдельную
образовательную программу для правительства и глав муниципалитетов.
Изучаем все, какие есть, предложения в Москве — привезем ректоров,
наставников, бизнес-тренеров в Бурятию.
Всех чиновников будем подтягивать до
современного уровня, экономить на этом не будем — меняется мир,
законодательство, бизнес-практики, нужно быть современным. Даже за
столь короткий промежуток времени эффект после обучения уже сейчас
виден! Люди формируют другие предложения, по-другому смотрят на
проблемы.
— А рекрутингом в других регионах
занимаетесь?
— Здесь, в республике, с осторожностью относятся
к "варягам", что отчасти связано с предыдущим неудачным опытом.
Многие возлагают большие надежды на своих, ожидания и будущее
связывают со своими. Я это учитываю.
Сейчас многие, кто уехал из региона раньше и уже
состоялся в бизнесе, политике, хотят вернуться. Я смотрю,
взвешиваю, прежде чем принять решение и пригласить в свою команду.
В национальной республике все несколько сложней, неизбежно нужно
учитывать баланс русских и бурят в команде.
— Незнание бурятского языка вам не мешает? Не
было ситуации, когда что-то обсуждают, а вы не понимаете?
— Пока то, что я не знаю бурятский, мне не
мешает, но учить язык я уже начал. Сохранение бурятского языка и
национальной культуры — это для меня очень важная задача с точки
зрения национальной идентичности.
У нас много чего есть. Но проблема в том, что
про Бурятию и ее возможности мало кто знает
Сейчас даже в национальных районах республики,
где проживают в основном буряты, треть учеников в школах уже не
говорят на родном языке. И если человек не говорит постоянно на
родном языке, он забывается. Это происходит, конечно, не за один
год, не за два, за десятилетия… Нельзя допустить этого.
— У Бурятии имидж не очень богатой республики.
Что вы можете предложить бизнесу, чтобы инвесторы начали вкладывать
в регион средства?
— Давайте я вам расскажу про якобы "бедный"
регион...
Самое крупное угольное предприятие — в Бурятии.
Не на Кузбассе, не в Якутии, не в Красноярском крае, а именно в
Бурятии. Тугнуйский разрез считается одним из самых эффективных
угольных предприятий в мире, там добывается порядка 14 млн тонн
угля в год.
У нас самое эффективное в мире предприятие по
добыче урана "Хиагда". Оно считается экологически чистым и имеет
стопроцентный замкнутый цикл — нет ни грамма внешних выбросов. Есть
вертолетный завод, где производят Ми-8.
У нас много чего есть. Но проблема в том, что
про Бурятию и ее возможности мало кто знает! Вот вы знаете, что в
республике около 1,2 тыс. горячих источников?
У нас лучшие аршаны (источники. — Прим. ТАСС) в
России! У нас радоновые источники более концентрированные, чем на
Алтае. Потенциал для развития огромный, но развитие требует
определенных инвестиций. У нас ресурсы такие, что если начать их
развивать, то получать отдачу можно очень долго.
Компании уходили в Иркутск, в Читу. Одни
говорили, что кошмарили бизнес, другие из-за налогов, третьи из-за
споров — кто-то с кем-то чего-то не поделил. Тут до правды не
докопаешься
До конца года может начаться освоение цинкового
месторождения "Озерный" в Еравнинском районе Бурятии — проект
оценивается в 1,5 млрд долларов. Из-за роста мировых цен на ресурс
появились новые перспективы.
В прошлом году в Австралии после истощения
закрылось два цинковых рудника, цена пошла вверх: год назад было
1,5 тыс. долларов за тонну, сейчас — 2,5 тыс. долларов.
Лицензиат Озерного месторождения — ГК
"Метрополь" — сейчас отрабатывает варианты сотрудничества со
шведской компанией и компанией из КНР. Идет борьба, выиграет тот,
кто первый зайдет на разработку.
— Как вы работаете с инвесторами и чем можете
помочь бизнесу?
— Мы абсолютно открыты для всех потенциальных
инвесторов, работаем со всеми. Сейчас передо мной стоит, можно
сказать и так, задача менеджера по продажам. Я лично встречаюсь со
всеми бизнесменами, помогаю в ручном режиме.
Мы ведем переговоры с резидентами Особой
экономической зоны "Байкальская гавань": решаем некоторые трудности
с законодательством, чтобы развязать руки, пойти навстречу
инвесторам в оформлении земельных участков.
Настрой у бизнеса есть, работаем. Помогаем по
всем направлениям. Недавно удалось договориться с "Тетрапаком", чье
оборудование в лизинге у крупнейшего в регионе предприятия "Молоко
Бурятии". Оно находилось в предбанкротном состоянии, сейчас
рефинансировалось, наращивает объемы производства.
Мы договорились о том, что банки отзывают свои
иски, приостанавливают дела. Я с ними буквально за ручку прошелся
по всем банкам, чтобы решить проблемы.
— Есть у вас особые режимы с набором преференций
и льгот для инвесторов?
— Запустили промышленный парк. У нас есть там
резиденты, пока проекты на небольшие суммы — от 3 млн рублей. Если
нет других, пусть будут такие, мы рады. Речка с ручейка
начинается.
В целом на дороги в 2017 году мы потратим 6 млрд
рублей — сумма беспрецедентная. Для такого объема работ у нас уже
не хватает ресурсного потенциала — мы начали дополнительно закупать
дорожную технику
Хотя есть и более значимые инвестиции: компания
"Ажур" работает в легкой промышленности, производит все — от носков
до футболок. Пока компания работает на привозном сырье. Мы их
ориентируем, чтобы работали на местном, — собираем в Бурятии
шерсть, они закупают ее у нас.
Зашел в промпарк также небольшой инвестор,
который перерабатывает пластиковый мусор в дорожную плитку. Сейчас
с несколькими предприятиями я договаривался о перерегистрации: те,
кто уходил из республики, вновь возвращаются в Бурятию.
— А куда уходили компании из республики и почему
перерегистрировались в других регионах?
— Уходили в Иркутск, в Читу. Одни говорили, что
кошмарили бизнес, другие из-за налогов, третьи из-за споров —
кто-то с кем-то чего-то не поделил. Тут до правды не докопаешься. Я
пытался узнать у собственников, но все очень аккуратны в
выражениях.
Главное — компании начали возвращаться в
Бурятию. И это уже хорошо.
— В каких направлениях вами уже сделаны шаги на
перспективу?
— Первое — это транспортная доступность.
Начинается строительство автодорог: Улан-Удэнская агломерация
попала в федеральную программу "Безопасные и качественные дороги" —
по ней до конца года будет выделено около 1,5 млрд рублей.
В целом на дороги в 2017 году мы потратим 6 млрд
рублей — сумма беспрецедентная. Для такого объема работ у нас уже
не хватает ресурсного потенциала: мы начали дополнительно закупать
дорожную технику.
Если логистические проблемы решить, у нас
конкурентов в Восточной Сибири не будет! В аэропорту Байкал сейчас
строится новая взлетно-посадочная полоса, благодаря ей воздушная
гавань Улан-Удэ сможет принимать все типы самолетов. Мы ведем
переговоры о прямых авиарейсах с Китаем и Монголией — как о
регулярных, так и о чартерных.
Мы рады всем туристам, но есть исключения. Мы за
тех, которые не несут нагрузку для экологии и эффективны для
экономики республики. Вариант "приехал, поставил на берегу палатку,
сходил в кусты, оставил гору битых бутылок и уехал" неприемлем
Перелет к нам из Москвы станет дешевле: в
октябре зайдет "Победа". Цена билета будет около 5 тыс. рублей в
одну сторону. Сейчас на рынке два перевозчика — S7 и "Уральские
авиалинии", стоимость перелета — от 16 тыс. рублей и выше.
Бурятия включена в перечень труднодоступных
регионов, межрегиональное авиасообщение будет субсидироваться: уже
заявились к субсидированию восемь направлений, в том числе из
Красноярска, Новосибирска, Якутска, Хабаровска.
— Каковы перспективы у местных авиакомпаний? Там
же была достаточно сложная ситуация...
— У компании "Бурятские авиалинии" перспектив
нет, они не летают. Мы сейчас работаем над тем, чтобы создать одну
местную авиакомпанию, куда войдут то, что осталось от "Бурятских
авиалиний", действующая авиакомпания НПК "ПАНХ", и мы пытаемся
привлечь еще одно предприятие. Думаем, что после появления местной
авиакомпании будут развиваться перевозки внутри региона и будет
возможность летать в соседние регионы.
У нас север республики до недавнего времени
больше ориентировался на соседние Иркутск и Красноярск, чем на
столицу Улан-Удэ. Ведь сквозной автодороги через республику нет, а
по железной дороге через Тайшет добираться до Улан-Уде почти двое
суток. Самолет летал один раз в неделю, и билет стоил 11 тыс.
рублей.
Сейчас мы запускаем из международного аэропорта
Байкал в Улан-Удэ два раза в неделю рейсы в Таксимо на севере
Бурятии, три раза в неделю в Нижнеангарск. Полеты субсидируем из
республиканского бюджета. Стоимость перелетов составит 6–7 тыс.
рублей.
— Одна из первых официальных встреч у вас была с
президентом РЖД Олегом Белозеровым. Вы обсуждали пригородные
перевозки, возможность использования Бурятией сквозных магистралей,
которые идут через республику. Какие есть планы?
— Сразу скажу: мы сильно на железнодорожную
логистику повлиять не можем. Железная дорога, которая проходит
через Бурятию, транзитная. Мы не формируем грузовую базу — есть
немного леса, но объемы перевозок несущественные. Мы не можем
определять условия работы и загруженность железной дороги.
Я очень надеюсь, что, как только будет решена
проблема транспортной доступности, регион будет востребован
туристами круглый год
И это касается всего: не только железнодорожных
перевозок, но и автомобильных. Все, что мы производим, используется
в основном для собственных нужд, не вывозится из региона.
Открытым в перспективе остается вопрос по
Озерному месторождению цинка — строить там железную дорогу или не
строить? Но 990 тыс. тонн в год для железной дороги — это небольшой
объем. Нет рядом прилежащих перспективных месторождений, которые
могли бы там дать дополнительную базу и объем для перевозки по
железной дороге. Может быть, лес, но…
Таким образом, мы пока не можем говорить о том,
что железнодорожная ветка от данного месторождения будет
самоокупаемой. Отсутствие таковой от Озерного ГОКа для нас пока не
критично — есть технологическая автодорога до Могзона, там можно
будет перегружать сырье в вагоны.
Конечно, нам хотелось бы иметь через Бурятию
связь от Транссиба до БАМа — это линия Могзон — Новый Уоян. Она в
стратегии железнодорожного транспорта прописана. Я, еще работая в
Минтрансе, сам ее вписал в 2007 году. Но это очень капиталоемкий
проект, говорить о его ближайшей перспективе пока
преждевременно.
— Политика транспортной доступности региона
нацелена в том числе и на развитие туризма…
— Для этого тоже, но в первую очередь все
делается для местных жителей, чтобы не было ощущения
изолированности. Ведь сейчас наши люди, чтобы слетать в Москву,
едут в Иркутск и Читу: оттуда дешевле добраться до столицы, чем из
Бурятии!
— На каких туристов ориентируетесь и что Бурятия
готова предложить сейчас гостям?
— Мы рады всем туристам, но есть исключения. Мы
за тех, которые не несут нагрузку для экологии и эффективны для
экономики республики. Вариант "приехал, поставил на берегу палатку,
сходил в кусты, оставил гору битых бутылок и уехал" неприемлем.
Ничего, кроме раздражения местного населения и нагрузки на
экологию, это не вызывает.
В апреле на Красноярском экономическом форуме я
выступил с предложением включить Бурятию в число пилотных регионов,
где будет введен "курортный сбор". С "дикарей" на Байкале надо
собирать деньги, пусть по сто рублей, но эти деньги пойдут на
уборку территории от мусора.
Я очень надеюсь, что, как только будет решена
проблема транспортной доступности, регион будет востребован
туристами круглый год.
Мы недавно презентовали в Москве проект нашего
скульптора Даши Намдакова — это большое здание, выполненное в виде
мамонта. Предполагается построить его на берегу озера. Это будет
грандиозное, необычное сооружение с этноисторическим колоритом
Не все знают, что в Улан-Удэ есть уникальный
Центр восточной медицины, в котором применяются высочайшие
компьютерные технологии диагностики и восточные практики. Туда и
президент Татарстана Рустам Минниханов заезжал. Мне рассказывали,
он был поражен.
Два своих выходных, которые у меня были за все
время начиная с 7 февраля, я провел в этом центре. Восстанавливался
после напряженной работы, вышел оттуда как заново рожденный.
— Туристы поедут туда, где есть не только
красивые места, но и нормальные отели…
— Резиденты "Байкальской гавани" на встрече
подтвердили намерение строить новые гостиницы. Но туристам
интересны не просто отели, многие хотят местного колорита, а это
этноотели, такие проекты тоже есть.
Мы недавно презентовали в Москве проект нашего
скульптора Даши Намдакова — это большое здание, выполненное в виде
мамонта. Предполагается построить его на берегу озера.
Это будет грандиозное, необычное сооружение с
этноисторическим колоритом: высота одного бивня — 100 метров, в
голове — помещения и конференц-залы. Я надеюсь, если идея будет
реализована и мамонт появится на берегу Байкала, через некоторое
время он станет визитной карточкой, брендом республики, именно с
ним будет ассоциироваться регион.
— 2017 год объявлен Годом экологии. Бурятия —
один из регионов, где эта тема наиболее актуальна из-за близости
Байкала. Как регион участвует в решении экологических проблем
озера?
— Проблема стоит очень остро: на территории
республики сосредоточена практически вся водосборная часть Байкала
— не в Иркутской области, а именно у нас. Вся нерестовая база
байкальского омуля у нас.
Бурятии очень нужны очистные сооружения. В этом
году мы уже начинаем реконструкцию очистных сооружений в Улан-Удэ,
где в сутки сбрасывается 135 тыс. тонн грязных вод.
У республики есть полномочия по тушению лесных
пожаров, деньги на эти цели выделяет федерация. По нормативу нам
нужно более 2 млрд рублей, а получаем около 300 млн. Вот и весь
расклад
Для Бурятии актуален вопрос и со свалками. Вся
программа по отходам укладывается в 14 млрд рублей, из них 6 млрд
рублей — это ликвидация более 300 несанкционированных свалок,
остальные 8 млрд — создание 23 полигонов, строительство
мусороперерабатывающего завода, мусоросортировочных и
мусороперегрузочных станций.
Программу мы должны запустить в этом году, но
пока не понимаем до конца степень федерального участия.
В планах, и уже не только на бумаге,
строительство мусороперерабатывающего завода по японским
технологиям, сейчас идут переговоры.
— Какова ваша позиция по поводу строительства
ГЭС в Монголии, как вы оцениваете угрозу Байкалу?
— Мы глубоко погружены в эту тему, недавно
провели в Улан-Удэ экологические слушания под эгидой Всемирного
банка. Вынесено однозначное заключение о невозможности
строительства ГЭС. Мы на всех уровнях вопрос прорабатываем и, как
можем, доносим свою позицию.
— В регионе есть еще одна большая проблема —
лесные пожары. В этом году Бурятия опять горела, несколько десятков
строений сгорели в селе Черемушки.
Из года в год местные власти, лесники говорят о
нехватке средств, выделяемых на профилактику и борьбу со стихией,
возникают споры о распределении полномочий между регионом и
федерацией. Регион не раз критиковали за готовность к тушению
пожаров, вы согласны с этим?
— Сказать, что регион не делал и не делает
ничего, нельзя. Да, подготовка к пожароопасному сезону вызывает
вопросы. Например, прошлогодний сводный план по тушению природных
пожаров был, скажем так, немножко необъективным. Он предусматривал
готовность 4 тыс. специалистов встать на защиту леса.
В этом году стали смотреть — оказалось, на деле
готовы к тушению не более 2 тыс. Теперь мы планируем работу,
рассчитывая на реальные силы. У меня в правительстве появился
зампред по безопасности, который будет отвечать в том числе и за
пожарную безопасность региона.
Есть еще один важный момент. У республики есть
полномочия по тушению лесных пожаров, деньги на эти цели выделяет
федерация. По нормативу нам нужно более 2 млрд рублей, а получаем
около 300 млн. Вот и весь расклад.
Сейчас мы запускаем проект по применению
беспилотников — мониторить ситуацию с лесными пожарами будут
специальные аппараты с видеофиксацией. В остальное время аппараты
будут помогать бороться с браконьерами. Проект технического задания
сформировали, договорились с Рослесхозом, Минфином России, заявку
подали на дополнительное финансирование — это около 20 млн рублей
на один сезон.
Екатерина Щукина
Подробнее на ТАСС:
http://tass.ru/opinions/interviews/4273753